Традиция обедов в Древнем Риме
   Трехкратный прием пищи — утром, в середине дня и ближе к его концу — обусловлен
биологически и распространен повсеместно у самых разных народов. Однако характер этих трапез
подвержен значительным вариациям и колеблется не только у разных этносов, но и по социальным
слоям.
   По заведенному порядку весь Рим легко закусывал утром, перехватывал кое-что по завершении
дневных дел и во второй половине дня собирался на обед. Утренняя закуска и дневной завтрак не
предполагали ни точного времени, ни определенного меню. Они только удовлетворяли голод в то
время и в тех условиях, когда он возникал. Крестьяне приступали к приготовлению первого завтрака
сразу же после пробуждения от сна и, лишь поев, выходили из дому. Клиенты же богатых и знатных
семейств шли утром приветствовать патрона натощак и только здесь получали спортулу — корзиночку
с едой.
   Меню обоих завтраков складывалось случайно и произвольно. Бедные ели все подряд,
зажиточные римляне были более разборчивы.
   Подчас оба завтрака бывали очень скудными. Следуя своим привычкам, император Август ел на
завтрак “грубый хлеб, мелкую рыбешку, влажный сыр”, а Сенека и вовсе “завтракал сухим хлебом, так
что после завтрака незачем было мыть руки”. Обычный завтрак располагался между двумя этими
крайностями и состоял из хлеба, смоченного в вине или слабом растворе уксуса, сыра, фиников,
холодного мяса или ветчины.
   Главное состояло в том, что эти завтраки человек съедал в одиночку. Однако обед был трапезой
в полном смысле этого слова.
   Если приемы пищи, предшествовавшие обеду, не занимали определенного места в распорядке
дня римлян, то обед начинался всегда около половины второго зимой и половины третьего летом.
Лишь человек аскетического образа жизни, вроде Плиния Старшего, “летом вставал из-за обеда
засветло, зимой в сумерки”. Август, тоже весьма неприхотливый в своих привычках, шел после обеда
заниматься государственными делами, но эту работу его биограф называет “ночной”. До полуночи
пировал Нерон. Переходить от обеда к ночному сну считалось нормой.
   Обед всегда предполагал приглашенных гостей и общение сотрапезников; обеды в одиночку
упоминаются у римских писателей в виде редчайшего исключения. Главное в обеде — беседа.
   Независимо от размеров помещения и числа обедающих центром, вокруг которого
организовывалась трапеза, был небольшой стол, с трех сторон окруженный массивными, чаще всего
каменными, ложами, на которых, по трое на каждом, и возлежали обедающие. С четвертой стороны
стола доступ открывался тем, кто обслуживал трапезу, менял блюда и приборы, разрезал мясо,
подливал вино. На ложи набрасывали много тканей и подушек, которыми отделяли место одного
сотрапезника от другого. В зале царила ужасная теснота. Люди, разогретые вином и едой,
непрестанно потели и, чтобы не простужаться, укрывались специальными накидками.
   Не меньшая теснота царила и на столе, очень небольшом по размеру и потому неспособном
вместить все блюда с едой. Ее приходилось приносить и либо ставить на стол, разложивши на тарелки,
либо подносить каждому отдельно. Поэтому ставились вспомогательные столики-серванты. Вино
сначала разливали по большим сосудам (у богатых людей они бывали из стекла или даже хрусталя) и
уже оттуда разливали его специальным черпаком по бокалам.
   Если отвлечься от чудовищных пиров римских богатеев и говорить об обычном хорошем обеде,
который устраивал для друзей радушный хозяин, то меню его состояло чаще всего из четырех
перемен, включало рыбу, мясо, разнообразные закуски и фрукты. Супы в источниках не упоминаются.
Вот, например, как выглядел хороший обед в середине I в. н. э.: поросенок, увенчанный колбасами,
сырный пирог, холодный, но политый горячим медом, обложенный фасолью, горохом, орехами и
персиками; по куску медвежатины, мягкий сыр, виноградный сок, улитки, печенка, репа, тунец. В
заключение обеда вокруг стола пускалось глубокое блюдо с маринованными оливками.
   Многие часы, которые длился обед, были заполнены не только едой, но и культурной программой.
В большинстве случаев цель ее состояла в том, чтобы развеселить сотрапезников. В программе
участвовали шуты, комические актеры, танцоры. Если хозяин не хотел тратиться на такие
представления, то он сам мог импровизировать развлечения — например, аукцион картин, повернутых
изображением к стене, или просто играть с приглашенными в кости. Нередко были развлечения более
высокого уровня — выступления музыкантов, исполнение стихов, чтение вслух.
   Совместная трапеза была выражением дружеской солидарности, и издавна утвердился обычай
посылать друзьям, не сумевшим прийти на обед, кое-какие лакомства от стола, а присутствующим
раздавать часть обеда, которую они уносили с собой в специально прихваченной на этот случай
салфетке.
   По мере того как дружеский характер обеда становился все больше условной декорацией, а
патроны превращали его в издевательство над друзьями и клиентами, распоясывались и последние.
Салфетки крали, сознательно путая принесенные с собой, плохие и старые, с хозяйскими. В салфетку
можно было спрятать не только то, что человеку дали, но и то, что он успел схватить с блюда сам. И
если еду гостям раздавали, то бутылки и кубки с вином обычно стояли на столах все время, и вот из-за
них-то и начиналась подлинная драка.
   Обед превращался в гастрономический марафон, в бесконечное обжорство и оргию.
   Все это распутство и распад вызывали сопротивление, исходившее отчасти от консервативных
семей, а отчасти от своеобразной римской интеллигенции.
   Первым и главным признаком таких антиобедов была скромность. Меню здесь может быть сколь
угодно разнообразным, но оно никогда не бывает обильным. В нем обычно большую роль играет
свежая зелень, только что сорванные плоды и овощи.
   Подчас такой обед знал только один вид развлечения — так называемую “сократическую
беседу”, то есть беседу на философские, литературные или даже повседневные темы, но обязательно
живую и остроумную, в которой собеседники состязались в находчивости.
   Таким образом, традиция обедов в Риме была чрезвычайно разнообразной и различалась по
социальным слоям.